Иван Иванович — дряхлый одинокий старик.  
Павел Петрович— друг старика.  
Маргарита Сергеевна — жена старика.  
Иннокентий Михайлович — грабитель.  

Иван Иванович: Маргарита Сергеевна, Вы не могли принести мне — дряхлому одинокому старику — чашечку кофе и чашечку чая для моего друга?  
 
Маргарита Сергеевна: Нет, не могла бы. Я, между прочим, ваша жена, а не домработница. Вы бы мне лучше стихи почитали и серенады спели. 
 
Иван Иванович: Павел Петрович, вот видишь, до чего я дожил, чашечки кофе не дают откушать. 
 
Павел Петрович: Я бы не хотел вмешиваться в вашу семейную идиллию, но, разумеется, нахожусь на стороне моего старого одинокого друга.  
Маргарита Сергеевна, стихи — это хорошо и очень даже романтично. Я вас прекрасно понимаю, но, в свою очередь, и вы могли бы сделать что-нибудь приятное моему одинокому дряхлому другу. Пошли бы навстречу, словно алые паруса навстречу одинокой девушке, словно первая капелька дождя слетает с небес, чтобы непременно коснуться маленькой красной розы, убаюканной в мягкой влажной земле…  

Маргарита Сергеевна: Надоели. Ладно, так уж и быть, принесу вам кофе и чаю и еще печенье. А это вы верно сказали, Паша, про розы и алые паруса. Мне очень понравилось. (Уходит.)  

Иван Иванович: Молодец, Павел Петрович, хорошо вы договорились. Павел Петрович: Иван Иванович, вы не умеете общаться с людьми. Именно поэтому вы считаетесь одиноким и дряхлым. Вам надо бы научиться общаться… 

Голос Маргариты Сергеевны: Павел Петрович, вы не могли бы мне помочь.  

Павел Петрович: Конечно-конечно. (Уходит.)  

На сцене остается один Иван Иванович. Его сразу окутывают воспоминания.  

Иван Иванович: Было много разных передряг в моей жизни. Когда-то я был молод (даже самому не верится, что это было), мог любого увалить на лопатки. Нет, нет, нет, не в смысле драки или мордобоя, а в смысле глубокого интеллектуального общения. Да, действительно, сейчас я не могу даже сладить со своей женой. А было время, когда я «ехал» по человеческим мнениям, любого мог давить, сломать. Потом я понял, что это опасно. Я ужаснулся и спрятался в самого себя, погрузился в собственные мысли. Долго обдумывал сложившуюся ситуацию и пришел к мнению, что это оружие надо использовать во благо. Хотел помочь всем и вся, двигался по параллели, по единственно правильному пути, который я сам для себя определил. И доказал всей своей жизнью, что делал правильно, пытаясь творить добро.  

На сцену входят Маргарита Сергеевна и Павел Петрович.  

Маргарита Сергеевна: Павел Петрович, как мне нравится, когда вы приходите к нам в гости. Только в присутствии вас я вновь начинаю чувствовать себя женщиной.  
Да, Ваня, (обращаясь к мужу) не обижайся, но ведь мы не разговариваем месяцами, непонятно из-за чего…  

Павел Петрович: Давайте займемся чем-нибудь интеллектуальным, например, сыграем в города. Иван Иванович: Нет, только не в города, давайте лучше в имена. 

Маргарита Сергеевна: Нет, давайте лучше почитаем стихи и споем парочку романсов. Иван Иванович: Может, Маргарита Сергеевна пойдет на кухню и будет сидеть там? Павел Петрович: Ваня?!  

Маргарита Сергеевна: Ну и пойду, только не зовите меня больше, я вообще ухожу. Мы с Пашей давно хотели сообщить вам об этом.  

Иван Иванович: Паша?  

Павел Петрович: Что Паша? Да, мы любим друг друга, это факт. Словно капелька дождя с неба, словно роза и бабочка.  

Иван Иванович: Тогда уходите сейчас же и больше не появляйтесь в моем доме. Я больше не буду с вами общаться. Любви и удачи! Я, старый дряхлый одинокий старик, хочу умереть здесь один в воспоминаниях о своей прожитой жизни.  

Маргарита Сергеевна: Прощайте, Иван Иванович, я всегда не понимала вас, но это уже не важно, я рада, что вы правильно восприняли наше с Пашей искреннее чувство. 

Павел Петрович: Прощай, друг.  

Уходят.  

Иван Иванович: Вот я снова остался один. Только вы, мои воспоминания, будете со мной до конца моей жизни. Говорят, что старики ничего не помнят, что у них плохая память, но почему-то я сейчас помню каждый день от своего детства до сегодняшнего дня, все, абсолютно все. Вот и тебя помню, как сейчас (Обращается к зрителю, выводит его на сцену.) Хотя это было вроде бы тысячу лет назад. Помнишь, мы с тобой вместе строили огромные неприступные замки из песка на побережье лучезарного моря. Тихо. Ничего не говори. Дай мне вспомнить. Дай мне прожить все заново.  
Иди сюда, ну, пожалуйста, уважь старика. Садись, помоги мне, старому дряхлому старику. Хочешь выпить?  
Помнишь, как мы с тобой в синеньких шортиках бегали по пляжу. Мама кричала мне и тебе: «Куда же вы?». А мы, как угорелые, бегали туда и обратно, друг за другом. Пели эту песенку, помнишь: «А нам все равно, не боимся мы волка и лесу, а нам все равно, а нам все равно».  
А потом, как сумасшедшие, забирались на маленький утес и размахивали маленькими деревянными мечами по-пиратски: «Полундра, полундра!», морскими волками выли на луну. Да, хорошее было время...  
Ладно, пойдем, я верну тебя на то место, где ты был. (Зритель отправляется в зал на свое место)  
Идет время. Движение в будущее, в открытое светлое будущее, полное великих планов, идей, мыслей. Я был словно центр мира. Я мог сделать всё. Как-то я шел по набережной поздней ночью или ранним утром, была полная луна, я встал и закричал в небо: «А-а-а».  Да, я мог себе это позволить. Мог!  

Иван Иванович подходит к телефону.  

Иван Иванович: Иннокентий Степанович, можете приходить. Да, у меня никого нет. Все свободно…  

Иван Иванович выдергивает шнур. 

Иван Иванович: На чем я остановился? Ах, да. Моя первая любовь. Где же ты? Где? Неужели я тебя потерял, куда же я тебя положил? Лаура, моя маленькая Лаура! (Смотрит в зал, ищет среди зрителей ту самую, выводит ее на сцену.)  
Ты здесь. Пойдем. Пойдем, вспомним. Да, я приглашаю тебя на танец, хотя ты же знаешь, я не очень умею танцевать. Ты помнишь эту мелодию? (Щелкает пальцем — звучит музыка, меняется свет, некоторое время они танцуют.)  
Тусклый свет ламп, мы с тобой одни. Идем рядом, ты берешь меня за руку, но не смотришь мне в глаза. Из окон напротив доносится какая-то музыка. Мимо пролетают огромные «крокодилы» с горящими желтыми фарами. В полумраке ты сжимаешь крепче мою руку, шепотом едва слышно говоришь, что любишь меня; я обнимаю тебя, и ты, словно бабочка, вспархиваешь на парапет… 
 
Входит Маргарита Сергеевна.  
 
Маргарита Сергеевна: Почему ты не отвечаешь на телефонные звонки? Я уже несколько дней тебе звоню. Ты отключил телефон? У тебя кто-то есть? С кем ты разговариваешь? Иван Иванович: Я один, ты разве не видишь…  

Маргарита Сергеевна: Ты совсем с ума здесь сойдешь. Я просто забыла свою сумочку. Прощай…  

Маргарита Сергеевна уходит.  

Иван Иванович: Спасибо тебе. Не обращай внимания на неё, она не понимает, в каком мире я живу. Пойдем, я положу тебя на место… (Провожает зрителя в зал.) …И опять время, опять течение жизни несет меня через ночи и дни. И вот я постепенно становлюсь сильным и значащим человеком. Люди, встречая меня, говорят с уважением, старательно подбирая слова: «Мы Вас любим, наш дорогой уважаемый руководитель!». Вокруг меня одно только вранье — сборище лизоблюдов и чинопочитателей.  
Ну и что! Ведь тогда мне это нравилось. Мне это было нужно. Да, да, я это заслужил. Знаете, какое это ощущение! Это экстаз! Экстаз оттого, что нужен, что главный! Это — сила и власть, это — мощь. Я был центром вращения. Я был осью, вокруг которой все крутилось…  
Да, да, конечно, я старался быть умным и добрым, а, главное, справедливым руководителем, а личная жизнь ушла на второй план. У меня даже не было жены, а потом на меня стали коситься люди на всяких светских сборищах толстосумов и идиотов. Пришлось завести себе жену…  
Сейчас, под конец своей, вроде бы блестящей и справедливой, жизни, я стал часто думать, изменил ли я в ней что-нибудь, если бы дали мне такой шанс. Сделал бы я что-нибудь иначе, чем произошло. Я даже не знаю… 
Иногда мне кажется, что я бы все поменял, все переделал, перевернул бы, потому что мне кажется, что я всю жизнь врал сам себе, сам себе подменяя то, что я делал, какой-то своей философией о том, что я лучше, чем другие…  
Я плохой! Я ужасный человек! Меня это мучает. (Теряет рассудок.) Все зло, которое я сделал, не искуплю никогда! Хотя, какое зло? Я ведь добрый и доказал это всей своею жизнью. (В зал) О! Нет! Вся моя жизнь — совпадения, роковые случайности. Да, но случайностей не бывает, стук в дверь!  

Стук в дверь. 

Голос: Иван Иванович, это — Иннокентий Степанович, откройте. Иван Иванович: Заходи. Открыто. Только не мешай, бери все быстро и уходи… (Обращается в зал.) Не обращайте на него внимания. Мне все равно больше уже ничего не нужно. Пускай берет, пускай уносит все. Ему это нужнее, чем мне.  

Иннокентий Степанович: С вами все в порядке? С кем это вы разговариваете?  

Иван Иванович: Со мной все отлично. Я сейчас пытаюсь найти себе друга. Ты хочешь стать моим другом?  

Иннокентий Степанович: Нет. Вы совсем с ума сошли.  

Иван Иванович: А вы трое? Хотите исповедаться? Идите сюда, я отпущу вам грехи! Я — бумбарашка! Я — бумбарашка! 

Иннокентий Степанович: Извините, что отрываю Вас, Господь Бог. А эти старые фотографии вам нужны? (Указывает в зал на зрителей.) Их можно сдать в макулатуру.  

Иван Иванович: Нет. Это мое. Это все останется со мной до последнего лучика света, который я буду видеть. До последней капли теплой крови в моих венах…  

Иннокентий Степанович: До свиданья. Если что-нибудь появится, обращайтесь. Я вам всегда помогу. Хотя не думаю, что вы меня понимаете.  

Уходит, закрывая за собой дверь.  

Иван Иванович: Я не могу больше ждать! Я не хочу! Я уже не вижу вас! Никого! Кто здесь? Маргарита? Лаура? Кто здесь? Где я?  

Дверь открывается.  

Иван Иванович: Пришла? Пришла. Многое «великое сумасшедшее», но не все «сумасшедшее» великое. Мне пора. Это за мной. Мне надо идти. В ад или в рай, это уже вам судить! Куда? Направо или налево? Куда, я вас спрашиваю? (Обращается к зрителям.)  
Сейчас вы должны указать мне выбор, вы же все — мои друзья. Я рассказал вам всю мою жизнь, то, чем жил я. Теперь скажите хоть слово. Одно! А иначе я так и буду здесь стоять до скончания веков. Прощайте, вы сделали правильный выбор, потому что меня уже нет, и мне все равно, а вам жить с этим выбором всю вашу жизнь, идите туда, куда подсказывает ваше сердце. «Ха-ха-ха»!  

Уходит. 

Ночь 14—15 августа 2004 г